Замок Лорда Валентина - Страница 109

109

Валентин проводил много времени в своей каюте, осваивал обруч, данный ему Леди. Через неделю он овладел искусством впадать в легкий дремотный транс – научился отпускать мозг ниже порога сна с полной готовностью поднять его снова, и в то же время сознавать внешнее окружение. В таком состоянии транса он мог, пусть слегка и без большой силы, входить в контакт с другими мозгами, мысленно пройти по кораблю и отметить ауру спящих, поскольку спящий мозг более уязвим для такого проникновения, чем бодрствующий. Он мог слегка коснуться мозга Карабеллы, Слита, Шанамира, передать им свое изображение или доброе пожелание. Добраться до мозга малознакомых, как например, плотника Панделон или иерарха Лоривейд, было пока еще трудно, разве, что короткими фрагментарными вспышками, а вот коснуться мозга нечеловеческого происхождения вообще не удавалось, даже когда дело касалось хорошо знакомых вроде Залзана Кавола, Кона или Делиамбера. Но Валентин продолжал учиться и чувствовал, что его умение растет с каждым днем. Да по существу это и был род жонглирования, потому что он так же занимал положение в самом центре его духа, не отвлекался на посторонние мысли на толчке для контакта. К тому времени, когда «Леди Тиин» была в виду Треймона, Валентин продвинулся до уровня возможности поместить в чей-нибудь мозг начало сна с событиями и образами. Он послал Шанамиру сон о Фалкинкипе, о пасущихся на лугах животных и спускающихся с неба громадных джорна-птиц. Утром мальчик в деталях описал свой сон, но сказал, что птицы были милофты, пожиратели падали, с оранжевым клювом и мерзкими синими когтями.

– Что означает такой сон, когда опускаются милофты? – спросил он.

– Может, ты плохо запомнил сон, – сказал Валентин, – а видел других птиц, скажем, джорна? Они служат добрым предзнаменованием.

Но Шанамир простодушно покачал головой.

– Если я не умею отличить джорну от милофты, Милорд, то мне следует вернуться в Фалкинкип и чистить стойла.

Валентин отвернулся, чтобы скрыть улыбку, и решил работать более тщательно над техникой посыла образов.

Карабелле он послал сон о жонглировании хрустальными стаканчиками с золотым вином, и она рассказала об этом, описав форму стаканчиков. Слиту – сон о саде Лорда Валентина, где было множество всяких растений, но хищных не было. Слит с восторгом описал свой сон и сказал, что если бы у Короналя в Замке был такой сад, он, Слит, был бы счастлив погулять в нем.

Сны приходили и к Валентину. Почти каждую ночь Леди, его мать, издалека касалась его духа. Ее ясное присутствие проходило через его спящий мозг, как холодный лунный свет, успокаивало и ободряло. Он видел также белые дни в Замке, юношеские игры, друзей, брата Вориакса, учившего его обращению с мечом и луком, и Лорда Малибора Короналя, который путешествовал по городам, расположенными на Горе, как некий сияющий великий полубог и многое другое, выходящее из глубин его мозга.

Но не все сны были приятными. Накануне подхода «Леди Тиин» к Треймону Валентин увидел себя на берегу какой-то затерянной бухты, поросшем низким кривым кустарником. Он пошел к Замковой Горе, высившейся вдали, но на его пути оказалась стена, выше белых утесов Острова Сна, и она была железной – такого количества металла не существует на всем Маджипуре – темное, страшное железное кольцо, казалось, опоясывающее весь мир от полюса до полюса, и Валентин был по одну сторону, а Замковая гора – по другую. Подойдя ближе, он заметил, что стена потрескивает, как наэлектризованная, и от нее исходит низкое гудение, а когда он подошел совсем близко, он увидел в блестящем металле свое отражение, но лицо, смотрящее на него с этого страшного железа, было лицом Короля Снов.

3

Треймон был городом, прославленным по всему Маджипуру деревьями-домами. На второй день после высадки Валентин пошел посмотреть на них в прибрежный район к югу от устья реки Трейн.

Деревья-дома не приживались нигде, кроме как на наносной равнине Трейна. У них были короткие стволы, несколько напоминающие двика, но не такие толстые, с красивой, блестящей бледно-зеленой корой. Из них бочкообразного тела выходили короткие ветви, отгибавшие вверх и наружу, а по ним вились лианы, закрепляясь во многих местах и образуя уютные чашеобразные укрытия.

Древесный народ Треймона устраивал свои жилища по своему вкусу, вытягивая гибкие ветви в форме комнат и коридоров и закрепляя их, пока их кора не срасталась вместе. Из листьев готовили вкусный салат, пыльца душистых кремовых цветов была слабым наркотиком, синеватые плоды использовались по-разному, а легко выжимающийся сладкий сок служил вместо вина. Каждое дерево жило тысячу лет, а то и больше. Семьи ревностно следили за ними. На равнине было десять тысяч деревьев, все зрелые и все обитаемые. На окраине района Валентин видел несколько молодых саженцев.

– Они недавно посажены, – объяснили ему, чтобы заменить умершие в последние годы.

– А что делает семья, когда ее дерево умирает?

– Идет в город, в так называемые траурные дома, пока не вырастет новое дерево. А это продлится лет двадцать. Мы очень боимся такого, но это случается только в одном из десяти поколений.

– А нельзя вырастить эти деревья где-нибудь в другом месте?

– Ни на один дюйм дальше того места, где ты их видишь. Они растут только в нашем климате и только на этой почве. В любом другом месте они проживут два-три года и зачахнут.

Валентин сказал Карабелле:

– А мы все-таки сделаем эксперимент. Интересно, уделят ли они немного этой драгоценной почвы для сала Лорда Валентина.

109