Замок Лорда Валентина - Страница 151

151

И Валентин боролся. Он расправил сжатые мышцы плеч и спины, глубоко вдохнул холодный воздух, и постепенно напряжение ушло из тела. Он нашел то место в своей душе, куда так неожиданно вошло горячее вожделение мести, и очистил это место в своей душе и задержаться в нем, и чувствовать, что в Замке только двое – он и Доминик Барджазед, и дверь – единственный барьер между ними.

Овладеть собой – самая малая победа все остальное должно еще последовать.

Он воззвал к власти серебряного обруча Леди и послал своего духа к врагу.

Валентин не послал сон мести или кары: это было бы слишком явно, слишком дешево, слишком легко. Он послал нежный сон – сон любви и дружбы и печали о том, что случилось. Такое послание могло только удивить Доминика Барджазеда. Валентин показал ему головокружительный и прекрасный город развлечений Верхний Морпин, и их двоих, идущих рядом по авеню Облаков, дружески разговаривающих, улыбающихся, спорящих о различиях между ними, пытающихся сгладить расхождения и опасения. Это был рискованный путь, он мог подвергнуть Валентина насмешками и презрению, если Доминик Барджазед не поймет мотивов Валентина. Но и действовать на него угрозами и яростью тоже было безнадежно. Может, мягкий путь приведет к победе. Такое послание требовало больших резервов души, поскольку наивно было бы предполагать, что Доминика Барджазеда можно обольстить ложью, и если бы любовь Валентина не была искренней, и это не было бы видно, передача была бы глупостью. Валентин не знал, сможет ли он найти в себе любовь к человеку, сделавшему столько зла, однако же нашел и послал ее.

Закончив, Валентин взялся за дверные ручки, восстановил силы и стал ждать какого-нибудь знака изнутри.

Неожиданно пришло познание: мощный взрыв ментальной энергии, пугающей, переполняющий, вылетел из имперских комнат, подобно яростному, горячему суврейльскому ветру. Валентин почувствовал опаляющий взрыв глумливого отказа Доминика Барджазеда. Тот не нуждался ни в любви, ни в дружбе. Он послал недоверие, ненависть, злобу, презрение, воинственность – декларацию продолжающейся войны.

Удар был весьма интенсивным Валентин даже удивился, что Барджазед способен на послания. Наверняка тут действовала какая-то машина его отца, какое-то колдовство Короля Снов. Вообще-то Валентин и ожидал чего-нибудь в этом роде. Но это было неважно: Валентин крепко сказал в иссушающей силе энергии, посланной ему Домиником Барджазедом.

Затем он послал второе послание, настолько же мягкое и искреннее, насколько послание Доминика было грубым и враждебным. Он послал сон прощения, полного забвения. Он показал Доминику Барджазеду гавань, флотилию суврейльских кораблей, ожидающую его возвращения его возвращения в земли отца, большой церемонии отплытия, стоят на набережной, смеются, прощаются – два добрых врага, имевших полную власть и теперь расстающихся по-хорошему.

В ответ пришел сон смерти, уничтожения, ненависти, отвращения.

Валентин медленно потряс головой, стараясь очистить ее от льющейся к нему ядовитой грязи. В третий раз собрал силы Валентин, он стал готовить опять послание. он не хотел опуститься до уровня Барджазеда и все еще надеялся победить его теплом и добротой, хотя любой сказал бы, что глупо даже пытаться. Валентин закрыл глаза и сосредоточился на серебряном обруче.

– Милорд! – женский голос пробился сквозь сосредоточенность Валентина, как раз когда он входил в транс.

Вмешательство было резким и болезненным. Валентин повернулся с несвойственной ему злостью. Он был так потрясен неожиданностью, что не сразу узнал голос Карабеллы. Она испуганно попятилась.

– Милорд… – слабо произнесла она, – я не знала…

Он овладел собой.

– В чем дело?

– Мы… мы нашли способ открыть дверь.

Валентин закрыл глаза. Тело его облегченно расслабилось. Он притянул к себе Карабеллу и сказал:

– Веди меня туда.

Карабелла повела его по коридорам с древними драпировками и толстыми коврами. Она шла с уверенностью, удивительной для того, кто никогда не бывал здесь раньше. Они пришли к той части имперских комнат, которой Валентин не помнил – к служебному входу где-то за тронным залом, маленькому скромному помещению. Слит, стоя на плечах Залзана Кавола, всунулся до половины в фрамугу и производил какие-то манипуляции на внутренней стороне двери. Карабелла сказала:

– Мы открыли таким способом уже три двери, эта – четвертая. Еще минутку…

Слит вытащил голову и оглянулся, пыльный, ухмыляющийся, явно довольный собой.

– Открыто, Милорд!

– Вот это здорово!

– Мы войдем и схватим его, – сказал Залзан Кавол. – Где ты будешь ждать его, Милорд?

– Нет, – сказал Валентин. – Туда войду я. Один.

– Ты, Милорд? – недоверчиво спросил Залзан Кавол.

– Один? – переспросила Карабелла.

Слит, явно оскорбленный, закричал:

– Милорд, я не позволю… – и умолк, испугавшись своих святотатственных слов.

Валентин мягко произнес:

– Не бойтесь меня. Есть вещи, которые я должен делать сам, без помощи. Отойдите назад. Я приказываю не входить, пока не позову.

Они смущенно переглянулись. Карабелла собралась было что-то сказать, запнулась и закрыла рот. Залзан Кавол рыкнул и беспомощно развел руками всеми сразу. Валентин толкнул дверь и вошел в какой-то вестибюль, видимо, кухонный проход, едва ли знакомый Короналю. Он осторожно прошел через него и очутился в зале, обитым парчой – комнаты для одевания. Позади была Часовня Деккерта, а дальше – судейский зал Лорда Престимиона, громадная сводчатая комната с великолепными окнами матового стекла и канделябрами работы лучших мастеров Ни-мойи. А за ним был Тронный зал с громадным троном Конфалума. Где-то в этих апартаментах Валентину предстояло найти Доминика Барджазеда.

151